ПАНТЕОН ЧТИМЫХ АНТИГЕРОЕВ БЕРЕЗИНСКОГО РАЙОНА /или Размышления о том, тем ли кумирам молятся беларусы?

Андрей ТИСЕЦКИЙ — СЫЩИК от ИСТОРИИ
«Беларуское историко-детективное агентство»

Удивительная мы нация — беларусы. Чтим приходней из соседних государств, а своих палачей. Чтим собственных коллаборационистов, подонков и мракобесов, охаивая при этом настоящих национальных героев. Предаем забвению собственные исторические национальные символы, и пользуемся навязанными нам определенной политической конъюнктурой маловразумительными псевднонациональными суррогатами. До сих пор возлагаем цветы к памятникам преступных деятелей коммунистической эпохи, хотя во всем цивилизованном мире коммунизм приравнен к нацизму.
На локальных примерах Березинского района Минской области я и хочу показать всю абсурдность такого положения вещей.

Даниил Конопасевич



Про этого «деятеля» я уже публиковал в 2013 году на сайте «Историческая Правда» свою статью «Дело о повешении попа Конопасевича», которая вызвала резонанс в среде авторов коллаборационистского толка, кучкующихся на проимперском сайте «Западная Русь», и последующую полемику[1]. Причем таковая непосредственно с автором книги про данного антигероя Березинщины «1863-й. Забытые страницы» Гордеем Щегловым продолжилась и за рамками сайта. И мои доводы оказались более аргументированными и убедительными, чем доводы оппонента. А уже после того, как страсти улеглись, я обнаружил и еще один аргумент в пользу того, что Даниил Конопасевич был казнен инсургентами на вполне законных основаниях, так как всеми силами помогал карательным войскам в подавлении восстания, что выражалось в том, что он настраивал крестьян против восставших и своевременно передавал карателям почерпнутую у прихожан информацию о передвижении сил инсургентов по Игуменскому уезду.

Одним же из основных камней преткновения в споре по данному поводу послужили сведения, почерпнутые из исторического очерка авторства Владимира Короткевича и Адама Мальдиса «Горад паустае», а именно следующие строки:

«8 мая ў дваццаці вярстах ад Ігумена, ля вёскі Юравічы, загрымела пяцігадзінная бітва. Карнікам удалося разграміць інсургентаў. Былі захоплены палонныя. Пачалася расправа. Адзін з параненых паўстанцаў прасіў піць, і тады поп Канапасевіч, грунтуючыся, відаць, на вучэнні аб хрысціянскай літасці, насыпаў яму ў рот пяску. Пазней гэтага папа інсургенты павесілі на перакладзіне ўласных варот, чым далі афіцыйнай прэсе падставу крычаць аб «злачынствах»[2].

Оппоненты из «Западной Руси» голословно попытались утверждать, что это выдумка авторов. Однако факты говорят за обратное.

Информация взята из исторического очерка беларуского поэта и краеведа Янки Лучины (Ивана Неслуховского) «З крывавых дзен: Эпiзод з паустання 1863 года на Мiншчыне», который впервые был опубликован отдельной брошюрой «Z krwawych dni, epizod z powstania 1863 R. w Minskiem opowiadany przez *S» (Краков, 1889г.). Авторство было установлено Адамом Мальдисом[3].

На совести редакции «Мастацкая Лiтаратура» остается тот факт, что рассматриваемый эпизод в сборник работ Я.Лучины 1988 года издания, не вошел. Однако, если в тексте в этом месте стоит многоточие[4], то в названии IV раздела очерка этого сделано не было:

«Юравiчы. Свентар(ж)эцкi. Ляскоускi. Сумны выпадак на паштовай станцыi у Лядах. Забалоцкi. Бiтва пад Юравiчамi. Вярварства папа. Прасекi i паленне лясоу. Ляскоускi прыводзiць групу. Узяцце у палон генерала Грунта. Палiтычная камiсiя»[5].

По этому поводу в 2014 году я созванивался с Адамом Иосифовичем Мальдисом, и он пояснил, что главный редактор издательства не рискнул оставить в тексте такой ужасающий факт. Как раз на то время перестройки возрождались церковные традиции и, судя по всему, последний не захотел выставлять на показ вопиющий факт из жизни отдельно взятого церковнослужителя, чтобы не нажить себе врагов среди верующих, и, что, в конце концов и позволило нынешним псевдоправославным деятелям создавать из личности Даниила Конопасевича образ священномученика.

Посетив летом 2014 года Богушевичи, я засвидетельствовал на краю кладбища, возле памятника рассматриваемому антигерою окончание строительства православного Храма Воздвижения Честного и Животворящего Креста господня. Причем, что характерно, в непосредственной близости на территории кладбища в большом количестве лежали поваленные старые каменные надгробия. Не удивлюсь, если часть из них, в лучших московско — поповских традициях пошла на фундамент «святыни».









Возможно я не был бы настроен столь критически к этому, если бы постройку церкви начали с доброупорядочивания близлежащих могил. Но, судя по всему, местному «батюшке» иерею Василию Василькову и его строителям до всего этого не было никакого дела. Просто бизнес по московско — ордынским канонам. В память о безвременно почившем «священномученике» Данииле Конопасевиче.



Николай Рыбаченок


Не в пример райцентру Березино:-), где нет даже памятного знака фигуре мирового масштаба, и местному уроженцу Александру-Израилю Парвус-Гельфанду, блистательному политическому аналитику, без которого, собственно и не произошла бы революция 1917 года в Российской Империи[6], в Богушевичах, помимо памятника попу Конопасевичу, возле здания сельсовета высится памятный знак еще одному безвременно почившему — Николаю Рыбаченку, одному из первых местных комсомольцев.

Наиболее раннее упоминание об этом удалось найти в газете «Малады Араты», №1(97)за 14 января 1925 г.



А вот, что в свое время писала про него газета «Заязда», №155 за 10 июля 1925 г.:

ПАТРАБУЮЦЬ СТРОГАГА СУДА НАД ЗАБОЙЦАЙ КАМСАМОЛЬЦА (в.Багушэвiчы Бярэзiнскага р-на Барысаускай акругi)

«Ждут суда над убийцей члена сельсовета комсомольца Николая Рыбаченка.
29 июня, с самого утра идут в Богушевичи крестьяне со всех окрестных деревень. Прибыли комсомольцы со всего Березинского района. И даже комсомольцы и крестьяне из других районов Минского и Бобруйского округов.
Вечером состоялся многолюдный митинг – присутствовало около 3000 человек. Выступившие представители от крестьян, партии, комсомола и от рабочих завода «Спартак» требовали от Высшего Суда Республики применить к убийце высшую меру наказания. В соответствии с этими требованиями собрания и была принята резолюция.
Представитель митинга Карпиков».

Много лет спустя, в газете «Мiнская Прауда», №235 за 29 ноября 1960 г. появились и «подробности»:

АХВЯРЫ КУЛАЦКАГА АБРЭЗА

«Нялегка жылося у той час (1920-я гг.) сельскiм камсамольцам ва усей Беларусi. Супраць iх апалчылiся самагоншчыкi i сельсавецкiя бюракраты, мяшчане i хабарнiкi, кулакi i эсэры – усе цемныя сiлы вескi. Хоць рэха грамадзянскай вайны дауно ужо уляглася, у весках Беларусi грымелi кулацкiя абрэзы, па начах палалi хаты актывiстау. Ахвярамi кулацкага абрэза станавiлiся самыя мужныя будаунiкi новай вескi i стойкiя абаронцы iнтарэсау беднаты. Такiм iменна i быу камсамолец вескi Асмолаука Бярэзiнскага раена Мiкалай Рыбачонак. Яго вельмi паважалi аднавяскоуцы, а таму i выбiралi то у сельсавет, то у зямельную камiсiю, то у сельпо. Кулакi спрабавалi падкупiць смелага камасамольца. Калi дзялiлi панскую зямлю, яны намералi яму лiшнi кавалак, але Мiкалай быу непахiсны. З яго дапамогай зямлю атрымалi тыя, каму яна была больш патрэбна. Ен прапанавау, каб у былым панскiм маентку адкрылi клуб i лiкбез.

Аднойчы Мiкалай па даручэнню сельсавета апiсау маемасць у мясцовага кулака за тое, што той не здау харчпадатку. Кулакi рашылi адпомсцiць камсамольцу. Яны знайшлi зручны момант, каб зрабiць сваю чорную справу.

Калi Мiкола праводзiу сход пайшчыкау сельпо, ямы падалi запiску аб тым, што у блiжэйшым лесе схавана зброя.

Мiкалай прыйшоу ва указанае месца. Там на яго напалi кулацкiя сынкi. Праз суткi труп камсамольца быу знойдзены у лясной канаве. За забойства М.Рыбачонка да суда прыцягнулi восем галаварэзау. Двух прыгаварылi да растрэлу, астатнiх – да рознага тэрмiну турмы.
Я.Рубенчык».

Из книги «Памяць. Бярэзiнскi раен» можно также узнать, что Н.Рыбоченок был 1904г.р., являлся депутатом сельсовета. Активно участвовал в художественной самодеятельности, имел некоторый талант к сцене и, в частности к комедийным ролям. Памятник ему был установлен в Богушевичах еще до начала Великой Отечественной войны, в ходе которой он был уничтожен. Повторно был установлен в 1958г. и надпись на нем гласит: «Здесь покоится Николай Рыбаченок, убитый кулаками в (декабре)1924г.[7].
А вот от сведущих старожилов нынешнего Богушевичского сельсовета мне известно, что Николай Рыбаченок был забит до смерти не в результате озвученной лишь в 1960г. официальной версии, имевших место событий. По неофициальным данным, далеким от знаменитого советского словоблудия, события разворачивались следующим образом. Сборище комсомольцев выпивало по какому-то поводу. Возможно даже, что по случаю новогодних Каляд.

Выпитого показалось мало, и за добавкой отправили Н.Рыбаченка. Последний пошел к какому-то местному кулаку, которого и так безбожно давили налогами те «кому земля была не нужна». Рыбаченок попробовал злоупотребить властью и потребовал самогонки. Результат для него оказался плачевным.



Фото: типичные Березинские комсомольцы-лайдаки 1920-х гг.

За последнюю версию событий может говорить и нижеследующая статья селькора из газеты «МАЛАДЫ АРАТЫ», №70, за 29 мая 1924г., раскрывающая облико-морале земляков — коллег — комсомольцев Н.Рыбаченка как раз накануне его смерти:

ПРЭЧ ТАКIХ З КАМСАМОЛУ
(Асмолаука, Якшыцкая вол. Чэрвенскi пав.)(теперь Богушевичского сельсовета Березинского района — А.Т.)

«28 красавiка г.г. я быу на спектаклi у гэтай весцы. Перад пачаткам спектакля я сеу недалека ад сцэны i толькi cтау чакаць той хвiлiны, калi будзе адчыняцца заслона, як нехта мяне у плечы – шарх! Я аглянууся, аж гэта п яны!.. Хацелася мне папрасiць, ка бен цiшэй трохi сядзеу, але, — падумау я, — што з п яным лепей не чапацца, а тое яшчэ бiцца пачне. I што найлепшая рэч адступiцца ад яго.

Так i зрабiу.

Толькi я ачапiу месца, як ен i кiдаецца на скамейкi, выцягнууся i стогне. Тут хлопцы сюды падскочылi i пычынаюць лапатаць, гаворачы:

«Вось табе i прадсядацель сельрады, вось цябе i камсамолец – гэтак напiуся». Я аб гэтым мала зразумеу i мыслю, давай запытаюся у каго-небудзь, што гэта за цацка. Мне, чалавек яго знаючы, сказау, што гэта прадсядацель Якшыцкай сельрады, член ячэйкi КСМБ т.Князюк.

Ян.Ков-к».

О произволе же местных властей на Березинщине в 1920-х – начале 1930-з гг. и ответном «кулацком бандитизме» не раз писали селькоры как в местных, так и в республиканских газетах того периода. Выписки этих статей в свое время делал и светлой памяти краевед из д.Богушевичи Прибыткин Петр Аврамович, составитель книги «Памяць. Бярэзiнскi район». Но это уже тема отдельного исследования.



Борис Гладышев



Имя подполковника Б.И.Гладышева в числе других чекистов республики, погибших при исполнении служебных обязанностей, увековечено на Мемориальной доске, установленной в здании КГБ Республики Беларусь, его портрет находится в Зале Истории, Доблести и Славы столичного управления КГБ, его последнем месте службы.

Могила чекиста находится на военном кладбище в Минске на ул. Козлова. На гранитной плите начертано: «Погиб на боевом посту 22.03.1953. Память от жены, дочери и товарищей по работе». За могилой ухаживают сотрудники столичного УКГБ и будущие офицеры-контрразведчики – курсанты Института национальной безопасности, готовящего кадры для спецслужбы нашей страны.

С этим историческим персонажем связана история ликвидации последней (по официальной версии) из известных нелегальных антисоветских вооруженных групп на Березинщине в послевоенный период.
Предоставим слово официальным историографам отечественного КГБ.

«К 1953 году с бандитизмом по всей республике в основном было покончено. Оставалась лишь одна (банда) на стыке Минской и Могилевской областей. В нее входили: Андрей Альшевский из деревни Журовка Березинского района Минской области, В.Мороз (член террористической банды Будакова) и Д.Гречиха (бывший немецкий староста) из деревни Иванчевск Белыничского района Могилевской области.

Из плана агентурно-оперативных мероприятий: «Альшевский Андрей Иванович, 1912 года рождения, уроженец деревни Бросневичи Белыничского района Могилевской области, на вооружении имел обрез немецкой винтовки. Разрабатывался по агентурно-розыскному делу по окраске «каратель» под кличкой «Болтун».

Все были вооружены, на их счету значились грабежи и теракт. Объединяло их то, что все служили в полиции, участвовали в карательных акциях против партизан и мирных советских граждан. Днем члены банды скрывались в лесах, а по ночам и в холодное время коротали время в деревнях, где проживали их семьи и близкие родственники.

Из протокола допроса свидетеля: «Во время немецкой оккупации он, Альшевский, с 1942 года у немецких властей состоял на службе в качестве полицейского Журовского гарнизона, где он служил до момента отступления немцев, а в момент отступления бежал и он с ними. Затем вернулся. По возвращении занимался сельским хозяйством. Как единоличник, в колхоз вступать не хотел. Нигде не работал…. Примерно 2 года назад он самовольно захватил землю лесгосдохода, за что его привлекли к уголовной ответственности и он перешел на нелегальное положение».

Руководство МГБ БССР приняло решение покончить с бандой и, наконец, поставить точку в борьбе с бандитизмом в Белоруссии.

Был разработан подробный план операции для двух оперативных групп, которым предусматривались варианты бескровного решения вопроса – бандитов взять живыми и принять все меры, чтобы в операции не пострадали чекисты. Мороза и Гречиху решили брать в деревне Иванчевск Могилевской области, а Альшевского, который твердо придерживался правила на ночевки приходить в свою деревню, – в деревне Журовка. Командиром группы по обезвреживанию Альшевского назначили Гладышева.

Чекисты провели предварительную работу через близкие связи по склонению Альшевского к добровольной сдаче. К сожалению, эти меры не дали положительного результата. 21 марта 1953 года операция началась.
Гладышев перед операцией проинструктировал опергруппу, распределил сотрудников у домов возможного появления Альшевского (у кого он будет ночевать в ту ночь, выяснить не удалось), сосредоточил самых опытных сотрудников у дома сожительницы бандита. До этого агент Гладышева сообщил, что Альшевский днем находился у своей сожительницы.

Получив сигнал о захвате Мороза и Гречихи, подполковник Гладышев вместе со старшим лейтенантом Захаренко подошел к группе, блокировавшей дом сожительницы бандита, и приказал открыть дверь. На неоднократный стук в дверь и окно никто не ответил. Тогда Гладышев дал команду взломать дверь сеней, а сам отошел к окну, пытаясь заглянуть внутрь дома. В это время бандит выстрелил из обреза и смертельно ранил Гладышева. Второй выстрел Альшевский произвел в противоположное окно и, пользуясь замешательством сотрудников опергруппы, бежал. Догнать Альшевского в тот день не удалось – его арестовали лишь 28 декабря 1954 года.» (Об обстоятельствах этого я уже ранее писал в одной из своих статей на сайте «Историческая Правда» со слов непосредственного участника этих событий[8].

В рамках данного исследования не берусь судить о том, насколько были виновны перед властью и земляками нелегалы Мороз и Гречиха. А вот, чтобы понять, что в отношении Андрея Альшевского на самом деле все выглядело не совсем означенным образом, обратимся к анализу биографий как его самого, так и безвременно усопшего Бориса Гладышева.

В отношении первого удивляет явная надуманность авторами вышеуказанных строк формулировки «каратель» в свете того факта, что до 1951г. он свободно проживал на родине и не преследовался властями. Логика подсказывает, что в таком случае А.Альшевский по определению не мог участвовать ни в каких карательных акциях. В полицию же мог вступить в принудительном порядке. Скорее всего находился на связи с каким-либо из местных партизанских формирований. И хотя документального подтверждения этому в Национальном Историческом Архиве Республики Беларусь я не нашел, но это еще не о чем не говорит. Для примера, в архиве нет аналогичного подтверждения и на другого известного послевоенного нелегала из д.Оздятичи Борисовского района Владимира Вергейчика, который в 1941г. будучи поставлен перед выбором попасть в концлагерь, или пойти в полицию, выбрал последнее. Ни в каких карательных акциях не участвовал. По данным некоторых сведущих местных старожилов состоял на связи у партизанского командира из д.Дмитровичи Березинского района Стефана Криворота. Последний даже выдал ему справку о том, что тот был связным партизанского отряда. За эту справку Криворота после войны самого чуть не посадили. В 1944г. А.Вергейчик вместе с братом и еще одним односельчанином добровольно присоединились к танкистам, первыми проследовавшим за отступающими немцами в деревню, и отправились на запад добивать нацистов.

Допускаю, что и с А.Альшевским могло произойти что-то подобное, и именно поэтому он спокойно жил после войны, занимаясь крестьянским трудом у себя на родине, пока местные власти согласно антикрестьянского постановления Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) «О мерах по ликвидации нарушений Устава сельскохозяйственной артели в колхозах» от 19 сентября 1946г. лишь только в 1951г. не сделали из него «бандита» и нелегала, осудив за «самовольный захват земли лесгосдохода», считай за обработку бесхозной земли. А в колхоз за трудодни-галочки и мешок зерна за год он идти работать крепостным крестьянином, естественно, не хотел.

Историографы же отечественного КГБ никаких фактов преступлений против личности и личной собственности граждан с его стороны не приводят.

К слову не хотели идти батрачить за галочки – трудодни в колхоз не только бывшие полицаи, но и партизаны с фронтовиками (не за то воевали!). Например, согласно справки (№15) зам.завотделом пропаганды и агитации ЦК КП(б)Б Е.И.Бугаева, руководителя пропагандистской группы ЦК КП(б)Б С.Ф.Соврея о состоянии политической и культурно-просветительской среди населения Минской области (не ранее 1 января 1947г.):

«Из 17 человек Велятичского сельсовета (Борисовский район, соседний с Березинским) 5 коммунистов нигде не работают. 2 члена ВКП(б) братья Юдановы, один бывший партизан, второй служил в армии, сейчас живут дома, занимаются единоличным хозяйством, купили лошадь, выстроили большой новый дом, строят надворные постройки, засеяли не менее 1 гектара приусадебный участок в центре колхоза и в колхозе работать не желают»[9].

Судя по всему, именно за аналогичные условно противоправные деяния родственников бывшего партизана, а потом милиционера Гуриновича Ивана Михайловича, его два года (с 1951 по 1953гг.) не утверждали в должности начальника Руденского РОМ, ограничивая статусом исполняющего обязанности начальника, в силу поступавших на него по указанному поводу анонимных доносов[10].

А в разговоре, состоявшемся 07.05.2014г. с жителем г.Жодино Небышинцем Николаем Александровичем, 1942г.р., последний поведал мне, что в детстве в его родительском доме в д.Упиревичи Пересадского сельсовета Борисовского района у отца, Небышинца Алексея Петровича, бывшего командира агентурной разведки п/б «Разгром» Минско-Червеньской партизанской зоны по праздникам собирались бывшие партизаны бригады и фронтовики, среди которых были и инвалиды, и, выпив, костерили советскую власть и лично Юзика, как они называли Сталина за всю грабительскую политику первых послевоенных лет и тот факт, что подпитываемые в годы войны коммунистами надежды на то, что после войны не будет колхозов, оказались пшиком.

Сам батька, Алексей Петрович, в 1948 прятал в подвале от милиции известного в округе Робин Гуда — фальшивомонетчика Ивана Шагойко, бывшего лихого партизанского разведчика п/б «Смерть фашизму», который помогал землякам, кому нужный документ «справить», а горемычным многодетным вдовам и поддельными червонцами собственного изготовления.

Люди на селе пуще чем кого боялись финагентов, от которых прятали скотину, свиней, чтобы не отобрали и не обложили их налогом. Самому тогда еще ребенку, Н.А.Небышинцу, мать, завидев издалека финагента, командовала гнать и прятать в лесу поросят. Финагенты же были сытые, красномордые бугаи, любившие выпить на халяву и залезть в постель к деревенским вдовам. Ненавидели их как отпетых полицаев.

Об этом же писал с свое время в своих рукописных воспоминаниях мой свояк, Кот Николай Иванович, 1924г.р., уроженец д.Новоселки Гливинского сельсовета Борисовского района, партизан, фронтовик.
Так, после разгрома Гитероской Германии их воинскую часть эшелоном отправили на Дальний Восток для войны с Японией. По пути случилась остановка в Борисове.

«В Борисове мы стояли в воскресенье и народу собралось возле нашего эшелона как на ярмарке, и многие надеялись на встречу с родными и близкими. И я встретил нашего Селедевского Семена со своим сыном, который вез мою семью из партизанской зоны из Потичева в Гливин, и первый его вопрос был, будут ли у нас колхозы. Я сказал, что будут, а они уже были у нас. По его, Селедевского, виду было видно, что он остался недоволен моим ответом».

И вот в сентябре 1945г. окончилась война на Дальнем Востоке и Н.И.Кот в 1947г. был демобилизован и вернулся на родину в д.Гливин, где тогда жила его семья.

«Немного отдохнул от длинной дороги и начал думать, как устроиться на работу. Нужно было обязательно иметь паспорт, которого у меня не было, а получить его была большая проблема. Предоставь справку, что тебе правление колхоза разрешает выдать годичный паспорт для поступления на работу в городе. Председатель такой справки не давал, а говорил, чтобы я шел работать в колхоз за пустой трудодень, несмотря на то, что у меня была партизанская справка, в которой указывалось, что местные власти должны были оказывать содействие в трудоустройстве на работу и обеспечивать местожительством. И вообще в то время существовали жесткие сталинские законы. Например, каждый колхозник обязан был сдать государству со своего приусадебного участка от ста кг картофеля и больше, в зависимости от размера своего участка, без учета количества членов семьи; сдать один раз в году не помню сколько килограмм мяса, и колхозники собирались группой по восемь человек, шли вместе на базар, покупали живую корову и отводили ее на сдачу на мясокомбинат, где в бухгалтерии им выписывали на каждого в отдельности квитанции, что он сдал мясо; потом один раз в год надо было сдать не помню сколько килограмм топленого сливочного масла. Его покупали в городе в магазине, везли домой в деревню и сдавали на молочный пункт. С молочного пункта везли в город на маслозавод, оттуда снова в магазин, и так оно крутилось по кругу все лето. Следующий налог был на каждое фруктовое дерево в саду, и пошел гулять топор с пилой по фруктовым садам, и большая их часть была уничтожена. И еще колхозники были обязаны сдавать молоко каждый месяц, не помню сколько литров...".

И это все колхозно — коммунистическое «счастье» полагалось помимо фактически бесплатного рабского труда, что можно найти и в воспоминаниях самих совслужащих того периода времени.

Вот выдержка из рукописных воспоминаний Пласконного Степана Илларионовича, 1913г.р., урож. м.Холопеничи Борисовского уезда, последнего командира отряда №4 партизанской бригады «им.Кирова» Борисовско — Бегомльской партизанской зоны, а потом одно время…. начальника райфиотдела по Холопеничскому району Минской области[11]. Предоставим ему слово:

«Великая Отечественная война еще не окончилась. Настало время на освобожденной территории от фашистской оккупации устанавливать мирную жизнь. Решением райкома партии и райисполкома всех партизан поставили на должности. Кого председателями колхозов, с/Советов, а командный состав оставлен в аппарате районного руководства. Сначала тяжелым было все, все оккупантами разграблено и сожжено, только остались груды пепла на местах многих-многих сел, скота и птицы не было, у колхозников это все оккупанты ограбили. Мужчины все на фронте, остались старики, инвалиды да женщины с детьми. Лошадей было видно изредка одна на всю деревню. Сельхозмашины, орудия сельского хозяйства кое у кого сохранились. Только плуг, или борозну так и приходилось колхозникам обрабатывать землю своими личными силами путем коллективной впряжки в плуг и таскать его. Еще хуже дело обстояло с семенным материалом. Все запасы семян у колхозников оккупанты изъяли, а кое-какие израсходованы на свои нужды.

Поэтому партия и совправительство для освобожденных от оккупантов районов предоставило ссуду. Но последнее так далеко и тяжело доставлять на место колхозов от ближайшей железной дороги. Наш Холопеничский район расположен от ближайшей станции Крупки 30км, а отдельные колхозы от 35 до 60км. Таким образом пешком колхозники выходили на станцию с мешками, набирали семена и на себе тащили его в свой колхоз. Тяжелое время длилось 1944 и 1945гг., а после немного, после победы над врагом в колхозы стала поступать сельхозтехника и машины. И с этого времени колхозы стали заметно повышать свою экономику.

В то тяжелое время после ВОВ мне пришлось работать заведующим райфинотдела.

В целях соблюдения финансового бюджета, утвержденного вышестоящими органами, приходилось работать день и ночь, но результаты были не блестящими. После жестокой войны население района выглядело слабо экономически. Скота было очень мало. На рынке цены на все сельхозпродукты по сравнению с довоенным уровнем выросли в 30 раз. Да и колхозникам особо и сбывать было нечего. А налоги очень большие начислялись на колхозный двор. Все силы бросались на выкачку налога, но он очень медленно продвигался.

В большем приходилось открывать ходатайства перед вышестоящими органами на списание недоимок налога по их несостоятельности на уплату. Таким образом приходилось кочевать из одной деревни во вторую и третью и т.д…».


Ну а теперь обратимся к личности Бориса Ивановича Гладышева.

Известно, что родился он в 1913 году в семье железнодорожника на станции Шарья Костромской области РСФСР.
После окончания техникума и срочной службы в Красной Армии в марте 1938 года райкомом партии был мобилизован на службу в органы госбезопасности и направлен в Минск»[12].

Как пишут историографы отечественного КГБ, призванный «по прямому зачислению», т.е. без предварительной учебы, Гладышев «оказался способным учеником и быстро освоил чекистскую профессию». Начав службу в должности помощника начальника 4-го отделения 3-го отдела в 1938 году, в 1940 году он становится начальником 2-го отделения 5-го отдела НКВД БССР[13]. Далее его направляют на учебу в филиал Высшей школы НКВД СССР в Ленинграде, которую он окончил в июне 1941 года и был оставлен в системе управления НКГБ Ленинградской области, где его и застала война.

В декабре 1950 года Гладышева уже в звании подполковника вновь направляют в Беларусь, в МГБ БССР на должность начальника отделения 2-го отдела 2-го управления, а в 1952 году переводят на должность начальника 2 отдела управления МГБ по Минской области»[14].

Из всех наград почти за 15 лет службы у Гладышева, вопреки восхвалительным эпитетам, всего то имелись медаль «За оборону Ленинграда», которую давали, в том числе, всем «тыловым крысам», находившимся в зоне действия Ленинградского фронта; медаль «За боевые заслуги» — за 10 лет выслуги в системе НКВД, и ведомственный нагрудный знак «Заслуженный работник НКВД»[15] — за палаческую ретивость в выбивании показаний у незаконно репрессированных граждан, в том числе во время его довоенной «работы» в Минске, о чем, красноречиво свидетельствует одна из жертв «способного ученика, быстро освоившего чекистскую профессию» Эдуард Карлович Климович[16].

Т.е. на самом деле Гладышев не был ни полноценным контразведчиком, ни разведчиком, ни организатором партизанского движения в немецком, или финском тылу. Это был просто палач от НКВД, руки которого были по локоть в крови граждан своей же страны. И историографы КГБ советской эпохи, в отличие от нынешних — доморощенных, это отлично понимали. Поэтому и не писали про него никакой восхвалительной ереси. В том числе, никакой информации про него нет в таких авторитетных изданиях как: «Армейские чекисты»//Воспоминания военных контрразведчиков Ленинградского, Волховского и Карельского фронтов// Сборник. Лениздат. 1985, ил.; «Высокий Долг»//К 70-лети ВЧК-КГБ// Сборник. Изд. «Беларусь». 1985; Дмитрий Смирнов. «Записки чекиста». Мн. Изд. «Беларусь». 1972.

Глядя же на фотографию Б.Гладышева, не скажешь и что ему пришлось голодать, как миллионам других жителей блокадного Ленинграда и его пригородов. А, например, лично для меня это принципиальный вопрос, т.к. именно от этого там умерли мои прадед и прабабка. Моя же бабуля скорее всего и выжила только потому, что была эвакуирована по льду Ладожского озера в советский тыл.

Возникает вопрос, почему же чекист вызвался лично участвовать в задержании А.Альшевского? Ответ, на мой взгляд, очевиден.

Во-первых, так же, как и я, Гладышев не считал его полноценным бандитом, поэтому и он сам, и его подчиненные планировали, что операция будет легкой, и для себя лично вполне безопасной. В результате и вели себя крайне беспечно. Но они не учли того обстоятельства, что затравленный человек способен на крайности. Что и произошло.

Во-вторых, у Гладышева в марте 1953 года как раз подходил пятнадцатилетний срок выслуги, за что, согласно Указа Президиума Верховного Совета СССР от 2 октября 1944г. «О награждении орденами и медалями за выслугу лет личный состав НКВД и правоохранительных органов», ему полагалась вторая псевдобоевая награда, с вручением на каком-нибудь ближайшем празднике. Скорее всего на 1 мая, или 7 ноября, т.к. 9 мая тогда праздником не являлся. И к медали «За боевые заслуги» должен был прибавиться такой же, считай бутафорский, орден «Красной Звезды». Эра Сталина закончилась! Поэтому, понимая всю ущербность таких юбилейно — боевых наград, и соответствующее отношение к нему, Гладышеву — сталинскому палачу, его действительно боевых коллег и подчиненных, которым, в отличие от него самого, не раз приходилось смотреть смерти в лицо, Гладышев и хотел приурочить грядущее награждение к личному участию в удачно проведенной несложной операции по задержанию вооруженного нелегала — псевдобандита. (К слову, такое безобразие с вручением боевых наград за выслугу лет — «за песок» прекратилось лишь в 1958г. с появлением соответствующих медалей за 10, 15 и 20 лет «беспорочной службы»)[17].

Т.е. по результатам убийства Бориса Гладышева потомки его невинных жертв должны ставить в церквях свечи за то, что «бандит» Андрей Альшевский своим выстрелом фактически отомстил за страдания их родных, а на деле — отечественные чекисты чтят память палача, хотя по определению должны забыть даже его имя.

И вот ведь издевка судьбы! Однофамилец, а может даже и родственник Бориса Гладышева действительно показал пример воинской доблести в ходе боев 16-й (Литовско-Беларуской) Армии с войсками Польской Республики на земле Березинщины в войне последней с РСФСР 1919-1920гг!

Но этот подвиг давно забыт.

В заметке «РЕДКАЯ СТОЙКОСТЬ» в №28 за 9 июля 1920г. газеты «ЗВЯЗДА» сообщалось:

«В бою под дер.Козлов Берег отличился разведчик полковой команды тов.Гладышев. Будучи раненным в область правого глаза и лба пулей, он не только не выбыл из строя, но, наоборот, смело бросился на противника. Его поступок вызвал большое воодушевление товарищей, которые последовали его примеру, чем вызвали замешательство в рядах противника.

Тов.Гладышев остался в строю до конца боя. За такое храброе поведение и редкую стойкость его наградили орденом „Красного Знамени“.

P.S.

Плачевные примеры беспамятства и извращенной исторической памяти можно найти во многих районах нашей страны. И пока на официальном уровне продолжают чтить подобных, приведенным выше, деятелей, мы не можем считать себя полноценной нацией.

Но… все же процесс «очищения от скверны», и замещения пантеона местных, и государственных беларуских героев именно героями, неумолим. Он медленно, но идет. И, что характерно, есть подобный пример и в Березино, где в 1998г. был установлен памятный знак подпольщикам национального беларуского антинацистского подполья, казненным гитлеровскими оккупантами весной 1942 года.[18].

Но это уже совсем другая история.



Ссылки:

[1] www.istpravda.ru/bel/opinions/6300/.
[2]http://mensk.by/modules.php?name=Articles&pa=showarticle&articles_id=117&page=6.
[3]Янка Лучына. Творы/вершы, нарысы, пераклады, лiсты/, Мн., «Мастацкая Лiтаратура», 1988. С.8.
[4]Там же. С.162.
[5]Там же. С.161.
[6]Анатоль Сiдарэвiч. Грошы на рэвалюцыю. Наша Нiва [43], 23 ноября 2011г., С.13; nn.by/?c=ar&i=64082.
[7]Памяць. Бярэзiнскi раен. Мн. «Беларусь», 2004, С.107-108.
[8]http://www.istpravda.ru/bel/research/14342/.
[9]Минская область в документах и материалах. Вып.2. Возрождение, 1946-1953гг. (составители: Белезяк Н.П., Жиголов Д.М., Ковалевская Л.Э. и др.). Государственный архив Минской области и НАРБ.
[10]Аляксандр Грамыка. I у мiрны час, як на вайн 80-годдзю Смалявiцкай мiлiцыi прысвячаецца/, 2004, С.62-65.
[11]Памяць. Яны праславiлi Крупшчыну. Мн. ПЭЙПИКО. 2008. С.333.
[12]http://www.minsk-region.gov.by/data/ukgb/izd-1.doc; www.istpravda.ru/bel/research/14342/.
[13]http://www.minsk-region.gov.by/data/ukgb/izd-1.doc.
[14]Там же.
[15]Там же.
[16]Майсеня А. Забыть не дано. Мн., «Беларусь», 1989, С.159-162.
[17]http://www.istpravda.ru/digest/13304/.
[18] www.istpravda.ru/bel/research/10552/.

21 мая 2016г.