статья тут

Главным событием года стало плавное превращение режима электорального авторитаризма в полицейскую диктатуру

Сочувствие к детям-сиротам всколыхнуло общество, и это естественно. Использование заведомо обделенных детей в качестве разменной монеты политических амбиций и орудия политической мести отвратительно с моральной точки зрения. Однако эта история служит, кроме того, еще и прикрытием для важных изменений в характере российского политического строя.

Механизмы
Речь идет о тех статьях «антимагнитского» закона, в которых содержится запрет на деятельность в России НКО, получающих деньги от американских организаций и имеющих в своем руководстве лиц с двойным гражданством.

Эти законодательные новшества следует рассматривать в совокупности с другими аналогичными шагами — знаменитым законом об иностранных агентах, поправками к закону о государственной измене, а также активностью Следственного комитета, преследующего российских граждан, участвовавших в международных конференциях и школах по поддержке демократии.

Все эти новации и действия имеют общую цель и логику. Речь идет о преследовании правозащитных организаций и организаций, занятых мониторингом соблюдения гражданских и политических прав. Под удар попадают «Мемориал», Московская Хельсинкская группа и другие правозащитные организации. Некоторые нормы закона отчасти прицельно написаны под них.

Здесь и запрятано ползучее перерождение режима.

Уже в законе об «иностранных агентах» содержалась важная подмена, которую не многие заметили. Закон обязывает именовать себя этим термином организации, занимающиеся политической деятельностью и при этом получающие деньги из-за рубежа. Однако понятие «политическая деятельность» имеет вполне четкое значение. Это деятельность в поддержку политических партий и лиц, участвующих в выборных кампаниях, или непосредственное участие в таких кампаниях. Именно так это понятие трактуется и в российском законодательстве (!), и в законодательстве большинства стран, где оно используется в законах, ограничивающих право на политическую деятельность для судей, например, и некоторых категорий государственных служащих.

В этом смысле ни МХГ, ни «Мемориал», ни «Голос» и другие подобные организации под действие закона не попадают, а сами нормы закона выглядят хотя и не слишком логичными, но юридически безобидными. Ограничение на иностранное финансирование избирательных кампаний, а также лиц и организаций, в них участвующих, — вполне нормальная практика. Неясно, впрочем, если такой запрет уже существует в законодательстве, зачем еще нужен статус «иностранного агента»?

Трюк заключается в том, что Кремль пытается трактовать как политическую деятельность правозащитную, а также деятельность, направленную на защиту политических, в частности, избирательных прав граждан.

Имея широкие возможности для блокирования финансирования таких организаций внутри страны, Кремль стремится перекрыть и источники их иностранного финансирования. Однако важно не только это, но и сам принцип.

Объявляя правозащитную деятельность и деятельность по защите избирательных прав граждан политической, Кремль преследует вполне определенную системную цель. Права граждан, базовые и политические права человека в современном цивилизованном мире не рассматриваются как внутреннее дело страны. В то время как политическая жизнь, безусловно, является ее внутренним делом. Распространением на правозащитников понятия «политическая деятельность» Кремль, на самом деле, стремится объявить проблему соблюдения, точнее, конечно, несоблюдения базовых, гражданских и политических прав граждан исключительно внутренним делом страны.

Такая практика на самом деле характерна для репрессивных авторитарных и тоталитарных режимов, устойчивость которых непосредственно связана с ограничением и нарушением прав граждан и преследованием активистов, эти права отстаивающих. Именно поэтому такие режимы и трактуют правозащитную деятельность как политическую. Она угрожает их существованию. Подобные режимы поэтому нередко называют «закрытыми». К ним относятся Куба, Вьетнам, Китай, Иран, Саудовская Аравия, Туркменистан, Белоруссия и еще ряд самых несвободных государств на земле.

Вполне характерна в этом отношении и подмена, используемая Следственным комитетом для оправдания преследования гражданских и политических активистов. На международных семинарах и школах, заинтересовавших Следственный комитет, речь шла преимущественно о методах наблюдения за выборами и методах противодействия различным практикам фальсификации. Именно такую деятельность по защите конституционных прав граждан СК трактует как экстремистскую и противозаконную. Эта подмена, наряду с описанной выше, фактически возрождает и легализует во внутреннем обиходе практику преследования политических оппонентов, подводит под нее идеологическую и юридическую базу. А Следственный комитет де-факто берет на себя функции политической полиции.

Причины

Глубинной причиной отмеченных выше принципиальных изменений природы российского политического строя является, безусловно, фальсификация результатов думских выборов 2011 года, сопровождавшаяся массовой публикацией свидетельств о таковой фальсификации и массовыми протестами. Именно тогда существовавший в России в 2000-е годы политический режим потерял легитимность.

Парадокс в том, что даже победа Владимира Путина на президентских выборах не вернула его режиму легитимности. И дело здесь даже не в тех подтасовках, которые имели место в марте 2012 года, и не в несвободном характере тех выборов. Хотя при режимах, которые относят к типу «электорального авторитаризма», выборы, как правило, бывают несвободными, а их результаты частично подтасовываются, само по себе это еще не лишает их легитимности. Наличие некой общей поддержки власти и политическая, гражданская пассивность граждан являются причиной того, что процедурные нарушения и различные выборные трюки не вызывают широкого возмущения и противодействия.

Однако ситуация прошлой зимы была принципиально иной. Граждане, вместо обычной пассивности, отказали в поддержке «Единой России», сознательно проголосовали против нее. Владимир Путин же взял сфальсифицированное думское большинство под свою защиту и превратил в инструмент дальнейшего наступления на права граждан. Такую процедуру — когда де-факто нелегитимный орган ограничивает права не голосовавших за него граждан — юридически корректно называть узурпацией.

При таком взгляде на вещи все встает на свои места. Действуя в интересах узурпаторов, Дума и Следственный комитет рассматривают всякую активность по защите политических и избирательных прав граждан как политическую, то есть как направленную на подрыв режима узурпации.

И то же самое обстоятельство делает нерелевантным вопрос о том, выиграл ли на самом деле Владимир Путин президентские выборы в марте 2012 года. Опираясь на нелегитимную Думу и подписывая принимаемые сфальсифицированным большинством законы, он становится главой нелегитимного политического режима. Точно так, к примеру, принявший участие в ограблении полицейский будет считаться преступником, несмотря на то что законно носил форму и имел при себе табельное оружие.

Если бы г-н Путин признал фальсификацию выборов 2011 года и назначил новые, то, безусловно, этим подтвердил бы легитимность собственного избрания в марте 2012 года. Хотя и вынужден был бы пойти на ограничение своей власти — новая Дума не была бы таким агрессивно послушным стадом. Однако Путин рассматривает себя на президентском посту не столько как представителя россиян, сколько как представителя некой корпорации. Поэтому он использовал свой ресурс легитимности для защиты режима узурпации, для защиты самого права корпорации на узурпацию. Чем и определил характер своего нового президентства и характер нового политического режима, условием существования которого становится ограничение гражданских и политических прав избирателей.

Так что «антимагнитский» закон — это не только пример вопиющего политического аморализма, но еще и очередной шаг в закреплении результатов ползучего политического переворота, начало которому было положено вечером 4 декабря 2011 года.