|
Что думают люди, рассматривающие друг друга поверх окопного бруствера? Эта тема "прозвучала" несколько дней тому... Не хотелось бы, чтобы она канула в никуда, поскольку с этим нам предстоит жить достаточно долго: "19 декабря и его "герои" - с "той" и "другой" стороны.
И те, кто разгонял демонстрацию, и те, кто справлял Новый Год в тюрьме, - они по большей части наши родственники, соседи, однокашники, друзья, приятели, земляки и пр, и пр...
Вот после Плошчы-2006 настроение было более конкретное: "они" - враги, но "мы - победим"!
Сегодня же, по прошествии двух недель после предновогодних событий 19-го остается ощущение какой-то растерянности, можно даже сказать, неудовлетворенности с обеих сторон.
Сейчас даже официальная пропаганда в целом притихла, - то ли в силу перерыва на традиционные праздники, то ли в силу некоей растерянности, в осмыслении произошедшего.
...Поскольку здесь, на Браме уже прозвучало предложение - дать слово "сидельцам", когда они начнут выходить из тюрем (как, равно, и тем, кто их туда законтропупил, т.е. омоновцам, милиционерам), предлагаю для обсуждения статью только что вышедшего "сидельца" Будимира. На мой взгляд, она дает совершенно новую, даже неожиданную трактовку событий.
Дмитрий Галко (Будзімір)
Полет над гнездом кукушки по-белорусски
"Нас, тех, кто отсидел свои «сутки» за «участие в несанкционированном мероприятии», сейчас часто называют героями.
Это, конечно, ласкает слух, но я вынужден взять самоотвод. Без ложной скромности. Просто звание героя мне точно не по чину. Сегодня я чувствую себя униженным и запуганным обывателем, который не смог ничего сделать, когда один оборотень в погонах душил его жене, а другой угрожал ей лишением родительских прав. Когда его лучшего друга, инвалида I-й группы, у которого из-за трагического стечения обстоятельств из всех подаренных природой конечностей осталась в первозданном виде только одна нога, повалили на землю и волоком тащили в автобус. Когда его сыну разбили нос. Когда на его глазах нагло совершали беззаконие над десятками, сотнями ни в чем не повинных людей.
Обывателем, который без боя позволил схватить и насильно удерживать себя вместе со своими близкими напротив кафедрального собора имени Пресвятой Девы Марии людям в черной униформе, похожей на ОМОНовскую, без опознавательных знаков, в черных шлемах и черных масках под ними. После послушно подчинялся приказам липовых милиционеров, ни один из которых не представлялся и не имел должного бейджики с фамилией. Позволил осудить себя липовым судом в лице г. Юферыцына, для смеха одетого в судейскую мантию классического образца, на основании показаний неких безымянных (!) «Сотрудников милиции». Без участия адвоката и свидетелей, без малейшей попытки выяснения обстоятельств рассматриваемого дела, с открытой подтасовкой своих собственных показаний, с игнорированием «смягчающих обстоятельств» при вынесении приговора (отсутствие административных правонарушений за последний год и наличие двух несовершеннолетних детей). Наконец, позволил бросить себя за решетку, не выражая активного протеста против явной несправедливости.
Обывателя, который после всего, что произошло, переживает смешанные чувства, смесь страха и ненависти, в которой преобладает страх, а вовсе не желание вступить в перманентно беспощадно борьбу за восстановление справедливости в своей стране. Будимир во мне уступил место Дмитрию, физическому лицу, сотканному из человеческих слабостей, скованному человеческими привязанностями, далеко не совершенный и не бесстрашный. И этот Дмитрий нервно вздрагивает при каждом неожиданном звонке в дверь, боится отпускать жену в магазин, с ужасом ждет окончания школьных каникул, когда ребенку придется ходить на учебу...
Точнее, эти две ипостаси сейчас борются внутри меня. Будимир смотрит на Дмитрия, как герой романа американского писателя Кена Кизи «Полет над кукушкины гнездом» индеец Бромдэн смотрел на бунтаря Макмэрфи, когда того привезли в палату в беспомощном, «овощном» состоянии после лоботомии. Макмэрфи дал было надежду искалеченным и порабощенных пациентам психушку на спасение, учил их на собственном примере быть свободными и смелыми, жертвуя своей безопасностью и здоровьем. Казалось, что его ничего не может сломать, он вновь и вновь вступал в рискованные схватки с персоналом психушки, ложился под аппарат для электрошоковой терапии с неизменными шутками и прибаутками. Но в конце концов был элегантным образом раздавлены и размазаны репрессивной машиной. Путем грубого физического насилия преобразован в полуживую никчемность, обреченную вести жалкое существование, служа ужасным предупреждением остальным пациентам. Именно поэтому индеец Бромдэн принимает трудное решение убить Макмэрфи, так как на самом деле это не он, а фальшивка, «пустая штука», «глупая кукла из ярмарочного балагана». Изготовлена и выставлена на обозрение с целью деморализации и устрашения.
Сначала все пациенты дружно смеялись над той «куклой» и глупостью ее создателей, которые собирались провести их на мякине, но через какое-то время, присматриваясь к ней тайком, находили все больше сходства с оригиналом ...
«Я наблюдал за ними и пытался представить, как поступил бы он на моем месте. Одно я знал твердо: он бы не допустил, чтобы что-то такое с пристегнутой фамилией двадцать или тридцать лет сидело в комнате и сестра показывала бы: так будет со всяким, кто пойдет против системы. Это я знал твердо... », - задушив Макмэрфи подушкой, Бромдэн сделал то, чего не смог когда-то сделать его кумир и учитель - вырвал из пола двухсоткилограммовый распределительные пульт из цемента и стали, пробил им окно и вырвался на свободу. Что положило конец диктатуре страха в отдельно взятом психиатрической отделении. Все пациенты, которые имели полное право покинуть больницу по собственному желанию, однако до сих пор не пользовались им, так как были убеждены заведующей отделением в собственной беспомощности, напуганные и порабощении ней, поочередно ушли в самостоятельную жизнь. Более опасное, чем в больнице под пристальным наблюдением персонала, и гораздо менее предсказуемое, но через это полноценное.
Я к чему. Все вы видели «кукол из ярмарочного балагана», в которых превратили тех-этих вчерашних «нарушителей спокойствия». Хотя не самых пассионарных и бескомпромиссных, но от того не легче. Зрелище публичного самоунижения и робкого предательства бывших как будто смельчаков, которые бросили вызов диктатуре, делает свое дело - распространяет в обществе флюиды страха. Эту же задачу выполняли насильственные задержания случайных прохожих 19 декабря (по моим наблюдениям, среди задержанных случайные прохожие составляли не менее половины, если не большинство) - посеять в обществе подзабытый иррациональный страх перед властью. Мне довелось видеть неприятные проявления этого липкого страха, что выкручивал людей, превращая их в дрожащие создания, в отделении милиции, в суде, в тюрьме. В конце концов, я и сам ему поддался ...
Тем не менее, Будимир, который все еще живет во мне, настойчиво повторяет, что альтернатива одна: или двигаться в сторону возрастание собственного страха, преодолевая его, или стать счастливым кретином с закрытыми глазами, закрытыми ушами и губами, рабом, который считает свое рабство достойным качеством.
И еще. Мне точно известно, чего мне ужасно не хотелось бы - чтобы мои дети выросли в рабстве страха. Вряд ли можно этого достичь путем наименьшего сопротивления, просто съехать в страну с более благоприятными условиями (такие мысли, каюсь, меня уже посещали). Поэтому я остаюсь."
(Это перепост с ряда сайтов)
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Правда гарант обещал найти, но как то терзают смутные сомненья. Вы можете дать гарантию, что это были последние жертвы. Теперь он подобрел, поумнел и больше не будет.
