В Славянск побаиваются ездить даже местные, жители соседних Артёмовска, Горловки и Стаханова.

Чем ближе от Донецка к Славянску, тем острее чувствуется висящее в воздухе напряжение. Группы активистов с флагами, здесь – палаточный городок вокруг соляной шахты с армейскими оружейными складами внутри – там – перекрыли трассу, человек семьдесят с транспарантами и флагами "Донецкой Республики".

Подъезжаем к Артёмовску.

Нас приглашают "завернуть на огонёк" к обосновавшимся тут, кажется, уже основательно, федералистам – или "самообороне Донбасса", как они себя называют.

"Сепаратисты" тут, вопреки всему – менее агрессивные, чем "Самооборона Крыма". Охотно вступают в диалог. Предлагают чай, бутерброды, солёные грибы, борщ. Все – домашнее.

– …С подвозом – плоховато. Продукты сами видите, не магазинные, – улыбается женщина по имени Катерина, которую тут все называют "мамой".

Через дорогу от палаточного городка – соляная шахта "Володарка". Вооруженная охрана, камеры наблюдения.

– Мы здесь для охраны, – комментирует один из "сепаратистов". На вид ему лет двадцать, может немногим больше, зовут Кирилл. – Они охраняют склады с оружием, а мы их.

– Откуда здесь склады с оружием? – удивляюсь.

– А вы не знали? – говорит Катерина. – Здесь же огромный арсенал. Мы – местные. Все видим. За прошлые полгода они грузовиками вывозили… Я сама видела длинномер, груженый оружием. Вы знаете, что такое – длинномер? Сколько там может поместиться единиц? Тут, в шахте, самый большой арсенал на востоке! Миллионы единиц, даже сороковых годов.

– А откуда вы знаете что там, в грузовиках именно оружие?

– Смеёшься? Черные номера, охрана, солдаты… Что им охранять? Соль? Оружие там, оружие… А когда не военными везли грузовиками, там номера – один раз киевские, другой раз – львовские. Вот, посмотрите, у нас тут распечатка висит – номера всех регионов. Так и сидим тут… Как на пороховой бочке.

Катерина – школьный учитель русского языка. Преподаватель младших классов. Здесь – по убеждениям. Утром работает. Днём – одевает "военку" и идёт на блокпост.

– Детки проходят мимо, удивляются. В школе задают вопросы. Но я не отвечаю. Там – я учитель. Здесь – "террористка", "сепаратистка", "боевик" и особенно "путинский турист" (смеётся). Тридцать три года живу в Соледаре, и стала туристкой.

Мы тут даже флаг не вешали…уже две недели стоим. Про нас вся пресса пишет – боевики, убийцы… Не знаю, что там, в Славянске творится, но какие же мы тут "боевики"? А если тебя двадцать раз назовут свиньёй – захрюкаешь. У нас тут с оружием один Игорь.

Игорь снимать себя запрещает. Даже со спины. На бронежилете видны полустёртые буквы "Беркут". Походка, язык тела выдаёт в нем сотрудника, скорее всего, бывшего. Он и не скрывает – опыт есть.

Глаза… Мы смотрели в такие глаза, стоя на Майдане. Нам никогда не услышать друг друга. Или все же, надежда есть? Задаюсь этим вопросом и начинаю вступать в аккуратный диалог.

В словах артёмовских "сепаратистов" слышится эйфория. И наивность, наивная вера в лучшее будущее. С высоты опыта Евромайдана, – можно сравнить одно с другим, каким бы невозможным ни казалось это сравнение.

И сравнение это неожиданно легко даётся, когда ты видишь все своими глазами.

Тут не поют песен, не поют гимн Украины, но так же верят в избавление от коррупции, от власти олигархата, от криминала.

Само по себе то, что апатично-пассивное общество на Донбассе вышло из домов и захотело взять на себя ответственность за будущее, повлиять на него, выражая свою позицию, строя блокпосты из шин – это уже разрыв шаблона.

Как бы ни хотелось не замечать схожие черты – они есть.

Точка невозврата для них – уже пройдена. Об этом красноречиво говорит мне Кирилл, показывая на себе, где и на сколько им надоело, что регион разворовывают, и надежд на изменения нет.

– Мы как муж и жена. Нас поженили, а мы расстались. Жена шляется по Европам, а муж работает. Вот так у нас! И мы хотим развода! Мы хотим жить сами. Чтобы наши деньги были в регионе. Не захочет развода – будет суд. 11-го у нас – референдум. Вот тогда и решим, – комментирует Катерина.

Привожу в пример Крымский рефферендум под дулами автоматов.

Кирилл вступает в долгие, путаные объяснения о Евромайдане, с нарушениями хронологии и причинно-следственных связей. По всему выходит, что рабочих мест здесь лишились из-за того, что киевское правительство "поссорилось" с Россией.

О вводе войск в Крым тут говорить не хотят, неудобная тема. Крым – там, далеко, а тут – свои проблемы. Спрашиваю, когда же оно, правительство, успело поссориться? За те четыре дня между побегом Януковича и появлением "зелёных человечков" в Крыму?

Молчат. Думают.

Какая-то женщина приносит целлофановый пакет, и все радостно набрасываются на "сладенькое". Война войной, а сладкого хочется всегда.

С полным ртом от сладкого пирожного с трогательной вишенкой посередине, Кирилл вступает в дискуссию о "Правом Секторе", экстремизме, и о Приднестровье.

Ассоциации с Приднестровьем – точнее, с Приднестровской Молдавской Республикой (ПМР) – для меня близкая тема. Самопровозглашённая республика превратилась в маленькое княжество со своим криминальным и полукриминальным "старшинством".

Отцу и сыну на приднестровском "троне" принадлежит все – начиная от заправок и кончая личной армией из легального частного охранного агентства. Стоит ли говорить, что последствия для такой "республики" были самыми плачевными. К сожалению, не все тут это понимают – или не хотят понимать.

Чувствуется, что внутри каждого из них – огромная неуверенность. Агрессивная идеологическая "плёнка" рвётся на глазах, только и успевай латать. Поэтому им легче не верить информации, которая вносит смуту в и без того смутную уверенность в собственной правоте.

Тут – не логическая позиция. Тут вера.

Вера, во многом подкреплённая российскими войсками возле границы. И однозначной поддержкой безжалостного бульдозера российской прессы. Все альтернативные точки зрения сгребаются им как мусор.

Да и какая может быть здесь, в Артёмовске, вера украинским СМИ, если их всех называют террористами?..

Хорошо чувствуется, что мы уже на полдороге к "центру", идеологическому и военному.

Отсюда смотрят на "главный штаб" с надеждой, ждут распоряжений. Но в то же время чувствуют себя раскованнее – потому что ни местная милиция, ни военные их не трогают. Пока не трогают.

В полукилометре – первый правительственный блокпост.

Здесь своё "подполье", "автодозор", паранойя. Тут пограничная зона между относительно спокойными невооружёнными блокпостами в 20 километрах от Донецка, – и осадным Славянском. По обрывкам разговоров слышны "местные" сводки новостей.

Кого-то расстреляли вчера. Кого-то поймали, видимо, шпионов, конечно же, западных.

Война? На мои вопросы здесь отвечают:

– Да какая у нас война? Вы же видите, все спокойно…

А через минуту у одного из них звонит телефон, и обрывками слышен телефонный разговор:

– На "Карандашах"? Убитые есть? Ранили?.. Куда?.. В какой больнице?... Ясно.

И между собой, отойдя в сторону, пересказывают шёпотом последние "оперативные" новости.

Война все-таки уже идёт. Она идёт в умах. Хочется надеяться, что диалог еще возможен. Между простыми, несчастливыми людьми – они ведь одинаковы – что на Западе, что на Востоке.

Пишет вам не старый, еще довольно молодой человек, а именно я, писатель Ампилогов. Не будучи старым, я, впрочем, должен сделать для себя некоторые важные, серьезные выводы. Я попросту вынужден их делать, мне необходимо подвести какой-то итог.

Но сначала вот о чем: я ваш, крымский. Я плоть от плоти той двух или более миллионной группы населения, что живет на чудесном полуострове. И я полностью русский, без примесей, для вас это важно и станет еще важнее, когда и если вы дочитаете мое послание до конца. Я знаю вас, милые крымчане, мы вместе бегали на переменках, курили первые сигареты и тому подобное, кто-то из вас, постарше, когда-то поучал меня, а некоторых других я уже и сам успел попоучать. Я плоть от плоти ваш, и вам не удастся меня обмануть.

Так вот: я презираю вас, без особых эмоций, но оттого твердо. Когда в том злосчастном марте я ходил по родному Симферополю, я поражался: как я мог жить среди всего этого дерьма? А ведь вполне жил, хоть и не закрывал ни на что глаза. Оказалось, я не мог заметить в вас столько дерьма. Истина явилась, вы оказались чуть иными, нежели я предполагал.

Что забавно: со школы я знал о фашизме, читал о нем, видел фильмы и даже одну театральную постановку. И тут он явился – фашизм. В вашем исполнении. В исполнении тех, с кем бегал на переменках, обносил огороды, и тех, кто меня там с вами ловил. Что поразительно: фашистский бунт вас не испугал, и к установлению фашистской атмосферы, мировоззрений, порядков, господству фашистских мнений вы приложили руку, вы – сознайтесь – создали их. Поэтому вы есть исполнители, хоть и не организаторы.

Тогда же у меня оформилась мысль, ранее смутно брезжившая: вы чужды этой земле. Советские крымчане изуродовали ее заводами и многоэтажками, лачугами и ремонтными базами, вы, современные, – дачами любимых вами ублюдков, про которых вы слуги. Нельзя так не любить это чудесное место – оно вам этого не простит. Нельзя по ней ходить, этой земле, с такими мерзкими мыслями в голове.

Я знаю, что такое ялтинская лень и жадность, и похотливость. И что такое симферопольская тупая хитрость, и севастопольское солдафонство. Как безответны на вид крымские крестьяне, но какой мертвой хваткой хватают они все, что плохо лежит. И как все они рады обслужить любого заезжего, а если нельзя обслужить – то кинуть его. Мы не проститутки, – слышу, возмущаетесь вы. Нет, проститутки в массе – несчастные и внутренне честные женщины. Кинуть, если можно не обслуживать, стремятся шалавы.

Всю жизнь я видел, как в Крыму умирает все яркое и талантливое. Композиторы, историки, ученые, эссеисты, художники – о, вымирающих художников я видел более других. Кто не смог из Крыма сбежать, тот сгнил там, в мелких заботах или от пьянки. Все живое стремиться из этого душного пространства, и это потому, что вы и щербатой копейки не готовы тратить на что-либо выше убогих ваших представлений. Кинув и затравив лучших из себя, вы остались наедине с собой, что, кстати, многое из происходящего объясняет.

Вы – крымчане. Это презренная кличка, презренная окончательно с недавних пор. Гордое имя крымских татар оттеняет его, как серебряная монета грязный матрас. Украинцы тоже носят свое имя с достоинством.

Не мною сказано, но в эти дни и очень точно: для свой страны вы всегда уже будете предателями, для жителей соседней всегда останетесь жалкими и подозрительными. Вы – крымчане.

Повторю – я хорошо знаю вас, может быть лучше, чем вы сами себя знаете. Я о вас и только о вас три книжки написал. И потому говорю вам правду, а правда, дорогие мои, единственный путь к выдавливанию духовного гноя. И еще: вы уже не интересны мне. Я уважаю право выбора, пусть даже это выбор шалавы, побежавшей к соседскому рыбоглазому пахану, но пусть уж шалавы живут своей жизнью. С недавних пор вы интересны мне не более скопления насекомых, копошащихся под поднятым гнилым мешком.

Радуйтесь – вы лишили меня родины. Нет, не земли, которую и только которую я назову своей, – ее у меня никто отнять не в силах, – но приятелей, улиц, жаргона, общих для всех воспоминаний. Похоже, однако, что всего этого было мне уже достаточно.

Иван АМПИЛОГОВ