«Культурная революция» по-белорусски

Я регулярно перетрахиваю все кадры и точно знаю, кто врот, а кто не врот! (Александр Лукашенко)

Сорок семь лет назад, 16 марта 1966 года в разгар Великой пролетарской культурной революции выбросился с третьего этажа известный военный и политический деятель Китайской народной республики Ло Жуйцин. Генерал армии, экс-министр общественной безопасности и герой Корейской войны оказался жертвой травли кадров, развернутых Мао Цзедуном после провала политики «Большого скачка».

Ло Жуйцин выжил, хотя и лишился ног, а концу жизни даже был реабилитирован, но его судьба оказалась во многом знаковой для миллионов партийных и государственных деятелей КНР, которые подверглись гонениям, репрессиям и даже публичным казням в период развернутой по указаниям Мао Цзедуна «культурной революции».

Символично то, что в качестве ударной силы Мао использовал целую армию хунвейбинов и цзаофаней (китайский аналог БРСМ), которые быстро ввергли страну в хаос. Масса репрессированных была направлена на исправление в деревню.

Главный итогом культурной революции стало закрепление в Компартии Китая маоистской идеологии и смена поколений в самой партии – пришли молодые функционеры, истово верящие в Мао Цзедуна и обязанные своим карьерным ростом исключительно ему. Однако интересно то, что в принципе, Мао это уже мало интересовало, так как он был тяжело болен. От имени главы партии и государства страной правила группа товарищей, названных позднее «бандой четырех», которая и выиграла в итоге от кошмара кадровых репрессий.

Стоит напомнить, что в истории Советского Союза был идентичный период кадрового истребления, последовавший после политики социально-экономических преобразований на селе (раскулачивание и коллективизация) и индустриализации, завершившихся невиданным экономических кризисом и массовым голодом, охватившим Украину и южные области России. Сталин, как и Мао, фактически истребляли свидетелей своей некомпетентности и политического авантюризма.

В свое время кадровые репрессии в той или иной степени прокатились по всем странам «развитого социализма». Иногда они принимали просто изуверские формы – в Югославии при Иосифе Броз Тито, в Албании, Польше и т.д., являясь неотъемлемой частью формирования авторитарной и тоталитарной политической системы и одновременно выступали в качестве индикатора общего политико-экономического неблагополучия и обострения борьбы за власть внутри правящей группировки.

Кадровые репрессии являются, как правило, последним шансом для обанкротившегося авторитарного или тоталитарного руководства повернуть (или хотя бы замедлить) негативный ряд событий, надвигающихся на режим со скоростью курьерского поезда. Фактически, власти, убирая свидетелей своего авантюризма, впадают в соблазн повернуть время вспять, изменить свою политическую судьбу и закрепить у власти скомпрометировавшую себя политическую группировку.

Стоит отметить, что зачастую высшее руководство страны, начиная кадровые чистки и репрессии, действительно верит, что открывая «огонь по штабам», оно очищает вертикаль власти от затаившихся врагов режима, тайных недоброжелателей или просто пассивного «балласта», который сознательно или в силу низкой квалификации подрывает позиции режима, а также не проводит в жизнь решения главы государства, чем его дискредитирует.

Поиски «врагов» в среде чиновничества, причем, как на уровне исполнительной власти – в местном административном аппарате, в министерствах и ведомствах, а также внутри силовых структур, позволяют какое-то время игнорировать объективные причины, реально препятствующие политике руководства – отсутствие ресурсов, неблагоприятная внешнеполитическая обстановка, исчерпание внутренних источников роста и модернизации и т.д. Руководство страны либо действительно верит, что постоянная ротация в среде высшей номенклатуры и насыщение чиновничества новыми лицами и новыми именами, позволит снять системные и ресурсные ограничения, либо занято обычной пропагандистской кампанией, призванной продемонстрировать населению, что власть видит проблемы, с которыми ежедневно сталкивается простой человек и ищет пути их решения, натравливая людей на «посредника» между руководством страны и народом: собственное чиновничество.

Нередко, чистка административного аппарата оказывается единственным доступным для руководства страны инструментом демонстрации своей способности хоть как-то реагировать на социально-экономические и политические вызовы. В этом случае кадровые решения приобретают особый цинизм по принципу «бей своих, чтобы чужим страшнее было». Хрупкая грань между кадровой чисткой и кадровыми репрессиями оказывается сломанной и власти предстают в роли злого демона, раскручивающего вихрь взаимной ненависти и доносительства. Как правило, столь масштабные кадровые революции трансформируются интерпретируются официальной пропагандой в образ решительной и честной власти, стремящейся к оздоровлению экономической и социальной обстановки в стране, (являясь) по сути простым «переводом стрелок» на исполнительскую вертикаль.

Как правило, в позитивном ключе рассматриваются кадровые чистки и за рубежом, где местные поклонники авторитарного лидера аплодируют борцу с коррупцией и ставят его в пример местной, «слабохарактерной» или погрязшей в клептомании власти.

Любопытно то, что, как бы не пытались власти замаскировать истинные политические и пропагандистские цели любой административной чистки необходимостью «оздоровления» или «оптимизации», они не являются тайной для общества, которое на уровне инстинкта ощущает, что внутри власти не все благополучно и, видимо, нарастают глубинные противоречия, если авторитарный лидер начинает «душить своих». Так бывает, когда «душить чужих» уже «пороха не хватает».

Естественным «выхлопом» для любых кадровых чисток являются сломанные судьбы людей, отдавших десятилетия своей жизни работе на государство, а по сути, на правящую группировку. Безусловно, это расходный материал, от которого постараются быстро избавиться. О политическом потенциале «вычищенных» имеет смысл поговорить на примере Республики Беларусь.

Белорусская кадровая чистка

Стоит отметить, что спецификой режима А. Лукашенко является его традиционное внимание к кадровой составляющей. Годами аппарат обследовался и просеивался на предмет поиска «шпионов» и «информаторов», создавались обширные досье и выяснялись семейные и дружественные связи. В итоге, уже к концу 1990-х годов традиционные белорусские чиновничьи кланы стали ощутимо сдавать. Ведущие кадры постепенно группировались вокруг «семьи», причем тут была применена (скорее случайно, чем специально) блестящая уловка. Дело в том, что для концентрации номенклатуры использовались два «стержня» - сам А. Лукашенко и его сын Виктор. «Старые» кадры, естественно, собирались вокруг белорусского президента, всемерно выражая ему свою покорность и преданность, а «молодые» и нетерпеливые видели своего вождя в лице старшего президентского сына.

Однако уже в конце 2010– х годов обнаружился весьма примечательный процесс - А. Лукашенко исподволь, не спеша, но настойчиво стал постепенно заменять «старую гвардию» выходцами из группировки Виктора Александровича. «Старики» попались в капкан. Можно сказать, что «омоложение» белорусской номенклатуры идет уже несколько лет, но данный процесс, конечно, в первую очередь захватил силовые структуры, которые и курирует сын президента.

Гром грянул на рубеже 2011-2012 года. Разрушительный внутренний структурный экономический кризис 2011 года, совпавший с резким падением рейтинга А. Лукашенко, вызвал весьма негативные процессы в белорусской номенклатурной среде. Именно представители низшего и среднего звена белорусского чиновничества приняли на себя эмоциональный удар со стороны обманутого белорусского населения, которое в течение пару месяцев обеднело в два с лишним раза. Авторитет власти внутри самой властной вертикали деградировал на глазах. Стоит напомнить, как летом 2011 года на столичном «Комаровском рынке» были неоднократно замечены руководители ряда белорусских министерств и даже Национального Банка, покупающие валюту у практикующих там валютчиков. Можно только представить, как эти люди оценивали экономическую политику руководства республики.

Уже в 2012 году белорусское руководство решило для себя, что без масштабной чистки не обойтись. Необходимо было принести «ритуальную жертву» населению. Кроме того, власти ощущали некоторое сопротивление их политике внутри аппарата. При этом, естественно, не анализировались объективные причины, препятствующие воплощению в жизнь фантазий А. Лукашенко, а искусственно выпячивалось влияние «внутренних врагов».

Первый этап белорусской кадровой чистки начался еще в 2012 году. Это была почти хаотичная перетасовка кадров, которую А. Лукашенко попытался легализировать, объявив 3 октября 2012 года о задаче сокращения к началу 2013 года количество государственных чиновников от четверти до трети (http://www.gazeta.ru/politics/2012/10/03_a_4797249.shtml). Тогда же белорусский президент объявил о создании государственной комиссии по реформированию органов государственной власти, а по сути, о масштабных сокращениях государственного аппарата. Белорусская номенклатура затаила дыхание…

Комиссия по чистке

Государственную комиссию возглавили А. Кобяков и Н. Петкевич. Понятно, что основной груз аппаратной ненависти пришлось взвалить на себя Н. Петкевич, так как в белорусском чиновничьем мирке по традиции А. Кобякова не особенно принимали всерьез.

Комиссия первоначально пошла по пути наименьшего сопротивления, предложив сократить госаппарат на 25%. Это была вполне безболезненная мера, так как именно столько незаполненных вакансий выявила ревизия штатных расписаний. Однако не этого ждал от комиссии А. Лукашенко. Ему нужен был более радикальные кадровые «ножницы». В итоге А. Кобяков и Н. Петкевич предложили столь жесткий план, что белорусский президент был вынужден даже несколько смягчить новый кадровый план.

И только после завершения работы комиссии власти вышли на новый, видимо уже завершающий этап белорусской «культурной революции». Не касаясь смены кадров в силовых ведомствах, которые сейчас буквально переполнены люди Виктора Лукашенко, стоит обратить внимание на подходы к кадровой чистке в среде номенклатуры.

Прежде всего, сокращениям подлежат кадры предпенсионного возраста, надежды которых получить «повышенную пенсию госслужащего» резко понижается, равно как и прочие чиновничьи блага и преференции на которые у государства, похоже, просто нет денег. Далее по спискам пойдут неблагонадежные и в общем неугодные. Естественно, такая философия чистки позволила высшей номенклатуре ощутить свою власть в полном объеме. Ведомства захлестнула волна прошений, слезных жалоб, а, что главное, доносов и разоблачений. Чтобы уберечься от увольнений в ход пошли подарки, взятки, жены и т.д.

Но интрига в том, что списки уже созданы, подписаны и заверены, а завтра, 1 апреля, в символический день Дураков, эти списки пойдут в структуры государственной власти, министерства и ведомства для исполнения. Трагедия начнется в апреле…

Что дальше?

А дальше начнется новая волна стенаний и возмущений. Уже сейчас немалая часть белорусской номенклатуры, которой нечего рассчитывать на продолжение службы авторитарному режиму, обреченно смотрит на свое будущее и посвящает себя бесконечным проклятьям в адрес властей. На большее они не способны, так как изолированы от белорусского общества. Для населения эти люди остаются представителями той власти, которая, по понятиям простого обывателя, «творит невесть что» и просто живет в какой-то другой Беларуси, созданной на экране белорусского телевидения. Так что от злорадства в свой адрес уволенным не увернуться, как не уйти и от понимания, что никакие душеспасительные и успокоительные идеи («служим не Лукашенко, а народу и стране») не помогут пережить ощущение предательства: «Поматросили и бросили».

Решит ли кадровая чистка проблемы действующей власти? Скорее она усугубит ее, так как новое поколение белорусской номенклатуры будет только острее ощущать свой временный «расходный» статус, что с одной стороны будет способствовать стимулированию коррупции, а с другой -- переключит внимание чиновничества с выполнения государственных функций на борьбу за самовыживание. Не исключено, что как и в КНР во второй половине 1970-х годов, плодами белорусской «культурной революции» воспользуются другие. В случае политической дестабилизации именно представители нового поколения белорусской номенклатуры, лишенные каких-либо иллюзий в отношении власти, первыми начнут выбрасывать из окон министерств и ведомств портреты А. Лукашенко и иные символы нынешнего режима.

А. Суздальцев, Москва, 30.03.13